ДОКЛАД НА IX СЪЕЗДЕ АССОЦИАЦИИ НП ГОРНОПРОМЫШЛЕННИКИ (09 АПРЕЛЯ 2025 Г.)
О ПРОБЛЕМАХ ПОВЫШЕНИЯ ЭФФЕКТИВНОСТИ ОТРАСЛЕЙ МИНЕРАЛЬНО-СЫРЬЕВОГО КОМПЛЕКСА СТРАНЫ И РОЛИ «ГОРНОПРОМЫШЛЕННИКОВ РОССИИ» В ИХ РЕШЕНИИ
Уважаемые коллеги, друзья, соратники!
Разве можно в коротком выступлении, да в любой продолжительности охарактеризовать состояние проблемы горных отраслей? Конечно нет, особенно учитывая географию.
Поэтому сделаю краткие тезисы по некоторым вопросам, которые, на мой взгляд, либо не совсем освещены, либо, считаю, особо важны.
Подчеркну еще раз, по некоторым, может быть даже и связанный текст не будет.
Во-первых, горные отрасли – это становой хребет экономики России, формирующие значительную долю ВВП страны и бюджета.
Во-вторых, всем отраслям удалось после катастрофы 90-х к 10-му, ну уж тем более к 15-му, там были еще показатели по ряду отраслей недостигнутые, перекрыть параметры российского периода в советской истории. Это большущее дело.
Некоторым, к примеру, угольная промышленность с радикальным повышением эффективности. Многие другие не только перекрыли параметры, тоже повысили эффективность. Большинство. Но радикально это угольная. Там, коротко, я потом на этом остановлюсь.
В-третьих, испытания колоссальные в последние годы. Пандемия, беспрецедентное санкционное давление показали, что компании и органы власти, в первую очередь компании, сумели совместно добиться положительного результата. Это просто отлично. Итоги 2024 года это подтвердили. Учитывая объем и остроту испытаний, еще раз подчеркну, результаты отличные, потому что на эти испытания накладываются еще и объективные процессы, идущие на рынке мировом, независимо от санкционного нашего.
Бюджет страны также получил от горных отраслей поступления больше плана и больше 23-го года. Яркий пример это нефтегазовые доходы 24-го года выше 23-го на 26%, составили более 11 трлн.
Дальше будем говорить о вызовах, задачах, проблемах, но давайте вот эту базу иметь в виду как отличную и не совсем, так сказать, уходить в самобичевание или критиканство.
Я попросил последние три года проекты дать мне. Мне дали шесть листов проектов, которые, когда читаешь, уже можно весь доклад закрывать, потому что сердце радуется, когда ты переселяешь проекты, которые все были реализованы новые за последние год–два.
Но я вот просто первый лист взял и хотел бы так подчеркнуть, чтобы это не было голословным.
Южуралзолото завершили первый этап строительства фабрики на ГОКе Высокий в Красноярском крае. Полюс вошел и начал пробную эксплуатацию промышленную в Сухом Логе. Крупнейший, с большим вызовом проект. Большим. Ну 600 миллиардов общий объем инвестирования.
В Бурятии запустили Озерный ГОК с инвестициями более 100 миллиардов. Будет ежегодно выпускать 600 тысяч тонн цинка, концентрата цинка и 82 тысячи тонн свинцового концентрата.
Удаканмедь в 28-м будет полностью введен, а первый этап запустили вот в том году в Забайкалье. Если обе очереди выйдут на режим, то 50 миллионов тонн руды перерабатывать будут и выпускать 450 тысяч тонн меди.
Сибур, из другой несколько области, в декабре запустил олефиновый комплекс в Нижнекамске, запущено производство этилена, выход планируется на максимум уже в 25-м году, строится крупнейший в мире Амурский газохимический [комбинат], он должен быть просто… Таких, по идее, когда-то, возможно, в этом зале, в начале 2000-х, мы говорили, надо минимум 5 вдоль, от востока сюда до Новосибирска, так можно было сказать.
Строится крупнейший, 2,7 миллиона тонн базовых полимеров. Именно полимеров, то есть это продвинутые продукты. Поэтому вот только эта характеристика говорит, что база есть.
Несколько тезисов о том, о чем мало говорится, мировой и международный акцент. Из общих я бы в первую очередь выделил следующее, совсем, казалось бы, простое. Мы выпускаем продукцию в больших объемах, идущую на экспорт, и имеем совершенно неудовлетворительный уровень аналитики по отраслевым направлениям, политике государств, тенденциям, конкурентам, их плюсам-минусам и т.д. по списку.
Не только неудовлетворительными, а катастрофически неудовлетворительными. Иногда политологическими оценками пользуемся. А ведь наши капиталоемкие отрасли нуждаются в прогнозе минимум на 25 лет. Мы ж так вкладываем. Наши компании совершенно мизерно вкладывают в аналитику средств. И ошибки в оценках уже есть по всем отраслям, по многим проектам. Я приведу только 2-3 из сектора энергетики. У нас уникальный проект, это Уренгой – Помары – Ужгород в 80-е, затем там Белоруссия, Польша. Уникальный. По себестоимости в мире такого не было, по срокам строительства, по мощностям не перекрыли по сегодняшний день. Вот уж рекорд-рекорд. И это сделало прорыв в экспорте. А вот дальше южный, северный потоки, когда Европа нам каждый божий день говорит нет, нет, нет, не хочу, не хочу, о чем мы говорим? Будет выгодно, возьмете. Мы уповали на конкуренцию, на рынок, на цену.
Вывод один, тут дальше у меня есть многие еще примеры, политические риски, политические решения выше экономической целесообразности, где бы ни было, дело не в Европе.
И украинский конфликт, кровоточащий у нас с братьями, это только ведь повод, спусковой крючок, что они приняли решение уйти. Потому что все годы мы говорили им, выгодно, и это было факт – выгодно. У меня, может быть, даже если будет время, пожалуйста, Генадий Иосифович, меня по регламенту смотрите, я вам покажу цифру, насколько выросли у них, значит, цены.
Точно так же ошибка в СПГ, колоссальная ошибка. На лет 15 мы должны были раньше начать, потому что и так было уже понятно, что хоть это и затратно,
и технологически сложно, и по цене, и по остальным параметрам, но, извините, это даёт гибкость.
В 2010 году мы имели уже 19 миллиардов СПГ, Америка имела полтора. Сегодня они перешагнули 125 и уйдут за 200, мы за 40 и давление вот если в нефтегазе взять, то это вот я дальше о бурении скажу, вот технологический вызов и СПГ вызов, все остальные можно решить, а здесь технологические газовозы, технологические установки, это извини, очень тяжело, но отказываться нам
нельзя. И нам с вами, зависящим от мировых экономических и политических тенденций, влияющих на цены, объёмы, конкуренцию, нужно быть на высоте.
Причём по соседству Китай, так влияющий на мир и на нас, мы знаем беспросветно мало, а он главнейший фактор, влияющий как в плюс, так и в минус.
Плюсы усиливать надо и пользоваться, а минусы микшировать, потому что как только возьмёшь, значит, эти параметры, за последние пять только лет они возобновляемых источников энергии пустили больше, чем все мощности России энергетические. Вот так, я спрашиваю специалистов даже, сколько ту-ту-ту? Ну много-много, полное незнание. Представьте на какой уровень вышли мощностей, они же не остановятся, когда за 5 лет они запустили российскую энергетическую систему, а она у нас не самая плохая вообще, хорошая, отличная. Это просто, это вызов.
О какой газовой трубе мы говорим? Сила Сибири-2? У нас хорошая труба, 38, за 40 перевалим в этом году, дай бог. У нас 10 миллиардов, Дальний Восток, вот 50, уже отлично. Ни в одном пятилетнем плане, на 5-7 лет вперед, в Китае нет дополнительного газа. Поэтому, надо же это понимать, но и то, я говорю, это тоже, значит, первый вброс.
В общем, внешнеэкономически, я бы отнес и стимуляцию радикальную, частично об этом Сергей Михайлович, не договариваясь, сказал, но я считаю, что надо еще бы круче, но не хотелось уже задалживать [задерживать]. Ему действительно на голосование надо идти.
Экспорта продукции и особенно горного машиностроения, металлургической и так далее промышленности. И у Мантурова это прозвучало. В том числе и о строительстве вне России. Я хочу вот это достучаться. На базе нашей
основной продукции на конечные объекты там. Подчеркну, не поддержка то что и у Мантурова звучит. И не поддержка, то что Сергей Михайлович говорит, а радикальное от 5 до 25 лет срок кредитования, не более 3%, с целью произвести в России и направить за рубеж лучше в конечном результате.
Не просто трубу привез и продал, и просто и сложно, конкуренция. А труба, строительство и эксплуатация трубы, извини, мы то, и другое, и третье делаем вполне прилично, на высочайшем уровне, и сразу другая конкурентность, надо кооперацию делать. И, конечно, это, значит, опробовано, например, на атомных станциях, когда технологии и оборудование здесь. Это нужно также делать за рубеж, потому что это влияет на инфляцию минимально. Ты вывозишь и не влияешь тем самым на инфляцию, а лет за 5-25 ты все равно вернешь в страну ресурсы. Дай бог эту номенклатуру, конечно, только ту, конечно, только ту, которую мы производим, чтобы не кредитовать чужих. За этим, конечно, нужно достаточно смотреть.
Я считаю, что это чрезвычайно важное направление, его можно развивать и развивать, и целое отдельное заседание, я думаю, можно делать.
В масштабах мира идет жестокая конкурентная война, и протекционизм государства крайне необходим. Именно сейчас целенаправленно необходим нам, потому что мы с вами когда мечтали о ВТО – возьмут раз выгодно. Но как бы политические риски, политические решения выше любой экономической целесообразности.
Уважаемые друзья, кратко об угольной промышленности. Несколько аспектов.
Ну, во-первых, я хлебанул. От Лучегоргского, Артемовска, Партизанска, и сюда по списку, прошел все. Но почему? Потому что последний год только и звучит – кризис, кризис, кризис угольной промышленности.
Ну, Мохначук Иван Иванович вам трехчасовую лекцию прочитает, что это такое кризис в конце 80-х, в начале 90-х. Вот это был серьезнейший кризис. Нам пришлось заниматься тяжелой хирургией, доставшейся в наследство за десятилетия накопленной проблемы. Не за день это возникло. Эта хирургия называлась реструктуризация угольной промышленности. Она состояла из многих позиций, но главное закрыть не рентабельно и опасно. За 5-6 лет закрыли 156 шахт или более. В общем, 180. Это уже без меня потом.
Идите-ка на каждой шахте две с половиной тысячи работает плюс семейственность. Иди, пойди, закрой в то время. Вот что такое кризис. Затем социально защитить высвободившихся людей. Да, по сегодняшним деньгам это были небольшие, но все-таки из-за этого люди не бастовали. Сумели фонд создать и как-то защитить социально. Уйти от дотационности. Полтора процента ВВП съедала дотация на уголь. Надо не забывать это.
Мне первую программу, как министру в январе принесли. Давай добьёмся, а Воркута бастовала, сидели в шахте в то время в Воргашорской, как сейчас помню, ребята, уже месяц. Значит, те, другие были готовы добиться, чтобы не полтора там, два с половиной, и всё, министр, вот, в ажуре. Делить типа не хочу дотацию. Вот один был путь. И второй путь, который мы за месяц-два определили, вот этот тяжелейший. Так вот, мы ушли от этого. И наметили фонд, создали небольшой, по поддержке новых рентабельных проектов.
Мы единственные в мире, провели в таком объёме и сроках реформу. Результаты колоссальные. Добыча больше 90-го. Экспорт больше 52, сейчас под 200 туда-сюда. Численность была 980 [тысяч человек] работающих, сейчас 145 [тысяч человек]. Всё, дальше можно не говорить, отказ от дотации, того, другого и третьего.
Я просто иногда, когда слышу это верхоглядство типа «кризис, кризис, кризис», просто мне хочется срочно этот список опубликовать, кто же так говорит. Сейчас не кризис угольной промышленности, а набор проблем, которые надо правильно решать.
А так, мир потребляет, добыча в России на уровне, и у Эльгинского кластера свои проблемы, кстати серьезные будущие, у Кузбасса свои, ярко точно выраженные, у Нерюнгри абсолютно свои на исходе, как закрывать будем и так далее, так далее по списку, и общее, это логистическо-перевалочная тарифная тема, чья она? Минэкономики. Именно это министерство должно точно определить сколько, по каким тарифам мы будем доставлять в то или иное направление на экспорт и через какие точки. Сколько будем потреблять внутри на энергетике и на металлургии? Причем с достаточной экологичностью потреблять. Просто так не надо. И по тридцатый-то [год] уж точно подписаться надо, а по тридцать второй желательно.
И ошибка может быть 10-15%, иначе надо потом долго вспоминать этих людей, которые подписали не тот прогноз, или утвердили в Минэкономики.
Так яркий пример, значит, по самолетам. Восемь месяцев назад объявили, что 600, месяц назад, что 200, а сразу специалисты говорили, что, дай бог, 150. Ну, конечно, такие прогнозы не дают, так сказать, стремления. И к нам их никто толком не отвечает. Вот почему. Важнейшая общая проблема: пропускная способность желдороги и точное определение, сколько страна считает, каких грузов будем туда-сюда везти. Все известно, даже искусственный интеллект не нужен.
Затем Министерство природных ресурсов, потому что оно выдаёт лицензии, оно определяет правила. Мы взяли анализ по некоторым зонам, но выдавали лицензии, когда нельзя на этой зоне вообще добывать, не вообще, а невыгодно, на ближайшие 25 лет. Но если только дирижаблями будешь возить, а выданы же лицензии, и не оговорены сроки и финансы на закрытие, на экологию.
Вы что думаете, что собственник, даже сверхпатриотичный, выработает эффект и потом из своего кармана будет доставать на закрытие? Ну это смешно. Значит еще позавчера, при выдаче лицензии или контракта, что мы должны были сделать? Заключить соответствующие точно вещи и два ключа [как от банковской ячейки] и собственник и государство держат деньги каждый день накапливающиеся там, иначе государству достанется закрытие, закрытие, закрытие и только только, только, самое неудобное так сказать дело в самое неудобное время это окажется. И частное [дело] – это перекредитование, кредитование тяжелейшее, острейшее – не приведи господь – но оно частное, которые должны решать в первую очередь компании, и во вторую государство, помогая штучно предприятиям, публично, чтобы мы каждый знали, что ему вот помогают. Из-за чего? Только из-за одного. Он деньги вложил в развитие, но влип.
Кредитов взял, развитие, всё вот так, давай мы ему поможем. Не даром, но не за год с него спрашивать, а за 25 лет, условно говорю.
Ну, например, Мечел. Перекредитован? Конечно, перекредитован. Но уж точно зная собственников и управленцев, ни яхты, ни самолёты, ни пароходы не замечены никогда, они всё в развитие. Молодцы, но они перекредитованы. Таким я бы помог.
Но к тому же и надо учитывать пример. Иван Иванович, это для остроты тебе.
Получил просьбу сдать экспресс быстренький анализ. Трудно было отказаться от человека, который, так сказать возглавляет одну из четырех государственных самых мощных структур, взяли: крупнейшая компания, вся международная, мировая, наш эталон, эталон наш, не буду называть, берем 7 лет. Вы слышите? Дивиденды больше прибыли, то есть за 7 лет прибыль сняли и еще из оборотки сняли тоже на дивиденды. Оборотные и закупки из кредитов, кредиты выросли там у них два с половиной раза. Ну и что мы хотим от правительства? Или от Центрального банка? Или от рынка мирового? Вдруг там упали цены? Да цены поднимаются или падают. Ну это для кого-то секрет что ли? Да нет, конечно. Банкротить? Да я бы с удовольствием обанкротил. Убрать одних собственников, поставить, значит, других. Пусть вон ВТБ возьмёт на себя и реструктуризирует это дело.
Поэтому кризис не в угольной промышленности, а в межотраслевой координации и грамотно сбалансированной стратегии. Ничего больше!
Поэтому, уже обращаясь, друзья, к нам, я очень переживаю. И за своё, я всегда стараюсь взвешивать, чего говорю. И то иногда, наверное, Генадий Иосифович, нет-нет, да и говорит… вот, Юрий Константинович, цифры там… [не точные].
Но наши с вами устные, публичные, и тем более решения и выработанные оценки, должны быть безупречно грамотными, безупречно взвешенными. Потому что наш лейбл, это важнейшая государственная, значимая задача для Высшего Горного Совета, нас объединяющая, говорить точно, взвешенно, грамотно, в развитии.
Совсем коротко к нефтегазовой любимой отрасли, ну потому что я не могу [всего] охватить, а здесь коротко скажу.
Показатели нефтегазовой отрасли стабильные. Проблемы – газовая отрасль, как таковая, и Газпром в частности, колоссальны. Что нужно? Обновление и коррекция стратегии еще позавчера. Оптимизация, оптимизация, оптимизация.
Повышение эффективности, эффективности, эффективности. И глубочайшая ориентировка на внутренний рынок и нефтегазохимию.
У меня есть целая таблица, по которой в 8 раз [больше] мы с сырья получать должны на конечном продукте. Мы обязаны это делать. У нас есть примеры такие, глубокая ориентировка.
И СПГ. Ни в коем случае нельзя останавливаться в газовой тематике от СПГ. Тяжело будет переломить технологические и газовозные темы и технологии, но не имеем права. Но правда надо учитывать, к 28-30-му насыщение мирового
рынка СПГ определенно произойдет. И вот тогда выгодность будет еще меньше, но ни в коем случае останавливаться нельзя, потому что гибкая компонента газа обязана в мире быть, и мы должны там участвовать.
Важнейшим вторым технологическим вызовом, я его назвал новой технологической революцией, это бурение, но не бурение само по себе, а
эффективность результата в бурении.
Друзья, но это вызов государственного значения. Ни одна компания, а Газпромнефть больше всех делает на этом направлении. Молодцы, низко кланяюсь. Дюкову и вообще компании.
Но ни одна компания, в том числе наш эталон – Роснефть, не потянет в одиночку эту тему. Настолько она для нас грандиозный вызов.
Прочитайте [слайд]. Просто специально сравнил за последние 4 или 5 лет. В космос уходит. Без этого, если мы не решим эту тему, то у нас трудноизвлекаемые [запасы], расширение ресурсной базы и повышение эффективности под большим-большим вопросом. Не говоря о том, что ограничение добычи не должно ограничивать бурение.
Заметьте, мы в три раза всю жизнь бурим меньше, чем в Америке.
И последний общий тезис. У нас у большинства выход в чем? В переделах нашего первичного сырья и выходе на большую добавленную стоимость конечных продуктов.
Яркий пример – Татнефть. Татнефть 75% от добычи имеет переработку за 90% глубина. Имеет каучук, шины, химию, полимеры. Высокая цена мировая или невысокая, санкции ограничили или не ограничили. Финансово-экономическое состояние Татнефти зависит уже от других параметров. Это не значит, что у них нет проблем. Но это эталон, потому что в разы выше добавленная стоимость именно на сырье.
Поэтому, друзья, я проскакиваю все остальные призывы и завершаю. Мы обращаемся к государственным органам.
Рекомендую главное. Стратегия, но не такая легковесная, как в последние годы энергостратегия была. Это просто не даёт мне оптимизма. Координация, но не так, как условно говоря, по углю.
И механизмы реализации задач. У нас иногда постановления хороши, я сказал про технологические постановления, да? А мы, когда взялись, все удивились.
А где эти наши документы? Оказывается, постановления лежали, по ним никакой работы не было.
Ну и эффективность, как эталон. Поэтому, если эти оценки не будут так реализованы, конечно, ждать нельзя. Но я уверен и надеюсь, что наша откровенность, наш профессионализм, наши действия дают толчки и эффекты. Иногда, конечно, руки опускаются, когда работаешь, работаешь, а решения, которого ты добиваешься, нет. Но на том пути стояли. Нелегко было решение пробивать и в советский период. Извини, попробуй пробить какое-то решение. Это надо как доказать. Так и сейчас.
Я удачи нам желаю. И то, что успел в регламенте, то успел. Что не успел, отдельно попробуем довести до государственных органов.
